Среди сегодняшних ветеранов нефтяного университета, уважаемых профессоров, есть те первые студенты, что пришли учиться сразу после демобилизации из армии, в шинелях и фронтовых гимнастерках, или после того как безусыми юнцами стояли за станками тыловых военных заводов. Они и другие выпускники 50-х помнят время послевоенного студенчества, когда учились жадно, без всяких понуканий, когда общались, поддерживая друг друга, когда веселились радостно и самозабвенно, веря в себя, в свое будущее и будущее страны.

Фронтовики задавали тон. Стосковавшись по нормальной жизни, они засели за учебники с упорством и серьезностью, обращаясь за помощью в подзабытых со школьных времен физике и математике к сидящим рядом вчерашним десятиклассникам, тем самым заставляя и их заниматься со взрослой ответственностью. Поступивший в 46-м году еще в Московский филиал Глеб Андреевич Андреев (впоследствии главный инженер, а потом управляющий трестом БНХРС) вспоминал, что пришел на первый курс двадцатидвухлетним. Он всю войну проработал в литейном цехе моторостроительного завода — тогда почтового ящика 20, — одновременно посещая школу рабочей молодежи. А его однокурсники, вернувшиеся с войны — Тихон Филадельфов, Наяд Шаммасов, Василий Грабович — были еще старше. «Переростки» страдали из-за пробелов в знаниях, особенно по иностранному языку. Большинство в школе когда-то учили немецкий, а теперь надо было осваивать английский. Старались изо всех сил. Глеб Андреевич даже 60 лет спустя не без гордости упомянул, что первую сессию сдал на «отлично».

В первый же год — в 1948 — было создано студенческое научное общество. Ежегодно проводились научные конференции, олимпиады, конкурсы, которые многих студентов подвигли на дальнейшее служение науке.

В 1949 году во главе всех научных кружков работал выборный совет, в помощь которому был выделен старший преподаватель Израиль Аркадьевич Болотовский. С каждым учебным годом росло и число кружков, и число занимающихся в них. Так, в 1954–55 учебном году в 23 кружках было 410 человек, на общевузовской конференции было прочитано 67 докладов, а в 1956–57 — несколько студенческих работ уже рекомендованы для внедрения в производство.

Серьезно была организована студенческая практика на промыслах и заводах — к примеру, в Туймазах, Ишимбае, Октябрьском, Орске, Ярославле, в Средней Азии, в Грозном. В институте поначалу оборудование было скудное — механические мастерские, где работали на станках. А в Грозном на заводе «Красный молот» будущих механиков знакомили с оборудованием, которое им придется ремонтировать. С чеченцами сдружились, пробовали местное вино, гуляли по городу, знакомились с девушками из Грозненского нефтяного института. В 1954–55 учебном году на промыслах практиковалось 276 студентов, но лишь 81 человек получил рабочие места. Уже в 1956–57 учебном году большинство проходивших производственную практику сдали нормы на получение должностных квалификаций. Были заключены договоры о прохождении практики с трестом «Ишимбайнефть», с УНПЗ и НУНПЗ. В бытовом отношении жизнь первых студентов складывалась не безоблачно. Профессор Акдес Закирович Биккулов, будучи студентом, в 46-м перевелся на II курс в Уфу из Харьковского авиационного института. После освобожденного от фашистов города, где по карточкам получали четверть черной влажной буханки, которую меняли «для разнообразия» на жмых, Уфа показалась раем. Жили в одноэтажных бараках-общежитиях по улице Щорса, в комнатах на 8 человек. Удобства во дворе, зато отопление паровое. Подработать можно было на разгрузке барж. Так, дубильному заводу по реке доставляли кору, и за студентами приезжали оттуда на автобусе: «Ребята, кто свободен?». В 48-м отменили карточки. Бегали в столовую, хлеб на столе разрешалось брать бесплатно. Магазины были набиты консервными банками с крабами, которые тогда не считались едой, и их особо не покупали. Тех, у кого родители жили в районе, снабжали картошкой. Винегрет с постным маслом и селедка были деликатесами в студенческом меню. Каждый год в марте ждали снижения цен — пусть на копейки, однако настроение поднималось.

Но главным, что создавало оптимистическое настроение, что рождало надежду на лучшее будущее, была энергия молодости. И Акдес Биккулов, и Глеб Андреев вспоминали, что в институте общественный энтузиазм бил ключом. Комитетом комсомола руководил Александр Спивак, председателем студенческого профкома был Зигандар Тухватуллин — оба фронтовики, оба пользовались у молодежи колоссальным авторитетом. Например, когда в общежитии № 4 по улице Калинина по четвергам и субботам устраивались студенческие вечера танцев, и вокруг нередко толпилась уличная шпана, провоцируя драки, стоило появиться высокому, плечистому Саше Спиваку в военной форме, как хулиганы разбегались «от греха подальше». Любое массовое мероприятие проходило организованно — был ли это субботник или спортивное соревнование, тематический вечер в общежитии или лыжный поход в город Октябрьский, выступление драмколлектива или участие в майской демонстрации под собственный духовой оркестр. Андреев рассказывал о репетиции пьесы Чехова «Юбилей», где он играл счетовода, о воскресных выездах всем институтом под руководством директора Мазита Идрисовича Сайфуллина на природу, где играли в волейбол, пели, танцевали и раскладывали «завтрак на траве» из нехитрых припасов, захваченных с собой. Профессор Павел Леонидович Ольков, поступивший в институт после окончания с отличием Черниковского нефтяного техникума в 1951 году, вспоминал, как старшекурсницы сагитировали его вступить в хор, и он ходил «коллективно петь» до самого получения диплома; как Лиля Баталова играла на аккордеоне, аккомпанируя пению Ларисы Шумаковой на курсовых тематических вечерах, посвященных творчеству Лермонтова, Тютчева и других «романсовых» поэтов.

Два-три раза в учебном году из Черниковска ездили в оперный театр. Транспорт ходил плохо, обратно добирались на попутных машинах. Однажды студенты группы, где учился Ольков, после премьеры вскочили на вокзале в проходящий поезд, отправили своего полномочного представителя к машинисту с просьбой притормозить у площадки, где нужно было выйти, и, когда тот притормозил, шустро попрыгали в сугроб. Обстановку и настроение тех лет описала в своих воспоминаниях, изданных в УГНТУ в 2004 году, ветеран института Виктория Ивановна Кузнецова, муж которой, полковник Семен Кононович Кузнецов, после окончания Академии им. Фрунзе в декабре 1950 г. был направлен на военную кафедру УНИ для обучения студентов общевойсковой подготовке: «Институт располагался в небольшом двухэтажном здании по адресу: Ульяновых, 45; военная кафедра находилась во дворе, во флигеле. Кафедрой командовал полковник Акчурин, первыми преподавателями были Фрейдин, Свинобоев, Кузнецов, Аверьянов, Малинецкий. Работали дружно, приходили к половине девятого утра, уходили поздно вечером… Студенты того времени отличались от нынешней молодежи. Основную массу мужчин составляли демобилизованные воины, их дисциплина, активность и скромность восхищали нас. Студенты и преподаватели много времени отдавали общественной работе, занимались в тире, проводили стрелковые соревнования и другие военно-массовые мероприятия. Летом выезжали в военные лагеря. Энтузиазм тех лет сегодня согревает сердца ветеранов».

Александра Спивака на руководство институтскими комсомольцами выдвинула старший преподаватель Любовь Нисоновна Пиркис. Ее по сию пору вспоминают как педагога экстракласса. Она не только прекрасно знала свой предмет — физическую химию, но и была хорошим психологом. Вот и тут разглядела организаторские способности и волевой характер демобилизованного в 1947 году из авиации парня, который в начале войны 18-летним поступил в летное училище им. Хользунова, служил в эскадрилье ночных полетов, совершил 13 прыжков с парашютом.

Спивак начинал свое секретарство, когда в институте было 850 комсомольцев. Следующий прием на первый курс увеличил это число до 1100, тогда избрали уже комитет ВЛКСМ, выделили для него в главном корпусе по улице Ульяновых комнату на первом этаже. Задачей поставили качество успеваемости и контроль за порядком в общежитиях, а также на вечерах, соревнованиях, собраниях и политинформациях. Первую комсомольскую конференцию провели, убрав перегородки в зальчике корпуса на углу улиц Ульяновых и Кольцевой и укрепив его по бокам. Получилось узкое, но длинное пространство. Поскольку площадей тогда не хватало, Спивак, общаясь с секретарем комскомитета треста БНЗС Сергеем Габриеловым, присмотрел длинный барак — бывшее трестовское овощехранилище, — и ему разрешили в этом оборудованном под зал помещении проводить раза три-четыре в год массовые собрания, новогодние и майские вечера. О действенности комсомольских начинаний можно судить хотя бы по отчетным цифрам. Так, в 1953 году в художественной самодеятельности занимались 160 человек, было организовано 16 шефских концертов. В межвузовском смотре хоровой и хореографический коллективы заняли I место. Прошла комплексная спартакиада по шести видам спорта, на I место вышел технологический факультет. Провели турпоход на 220 километров. Пять научных студенческих работ были признаны лучшими и отправлены в Москву, в Министерство культуры, для публикации.

Работа в комсомоле требовала полной отдачи, секретарь комитета еле упросил освободить его от ответственных обязанностей на последний год учебы. Когда в 1953 году после защиты диплома с отличием Александра Спивака распределили старшим инженером в Бавлы, где было открыто крупное месторождение нефти, тогдашний директор института Борис Васильевич Клименок пригласил его к себе и предложил остаться преподавателем с направлением в Москву, в целевую аспирантуру. Но Спиваку хотелось попробовать себя на производстве. Тогда его вызвал первый секретарь Черниковского горкома партии Шалва Мелитонович Пацурия.

Одетый в китель сталинского фасона и вообще подражавший в своих манерах вождю, он часто бывал в институте, знал комсомольского секретаря и даже не раз выделял для больших студенческих сборов кинотеатр «Победа», несмотря на молчаливое недовольство директора Наума Богуславского, которому жаль было жертвовать киносеансами. На сей раз разговор в кабинете секретаря был недолог: «Поедешь в аспирантуру, вернешься кандидатом наук. Такие, как ты, институту необходимы». Последующие годы доказали прозорливость тогдашних руководителей. Посвятив всю жизнь родному вузу, проработав 18 лет на ответственном посту ректора, Александр Иванович Спивак оправдал доверие коллектива.